Стихи, берущие за душу. Ирина Ратушинская
Совершенно случайно нашла стихи абсолютно мне незнакомого автора и поняла, что не хочу их потерять! Поэтому решила поделиться.
Последний дракон
Плохо мне, плохо. Старый я, старый.
Чешется лес, соскребает листья.
Заснешь ненароком — опять кошмары.
Проснешься — темень да шорох лисий.
Утро. Грибы подымают шляпы.
Бог мой драконий, большой и добрый
Я так устал: затекают лапы
И сердце бьется в худые ребра.
Да, я еще выдыхаю пламя,
Но это трудно. И кашель душит.
В какой пустыне метет крылами
Ангел, берущий драконьи души?
Мне кажется, просто меня забыли,
Когда считали — все ли на месте.
А я как прежде, свистнуть не в силе,
Чтоб дохли звезды и падал месяц.
Возьми меня, сделай такое благо
В холодном небе жадные птицы.
Последний рыцарь давно оплакан
И не приедет со мной сразиться.
Я знаю: должен — конный ли, пеший —
Придти, убить и не взять награды:
Но я ль виноват, что рыцарей меньше
Ты сотворил, чем нашего брата?
Все полегли, а мне не хватило.
Стыдно сказать, до чего я дожил
В последний рев собираю силы:
За что я оставлен без боя, Боже?
Плохо мне, плохо. Старый я, старый
Ирина Ратушинская
А потом я нашла биографию автора… Это был совсем шок.
Четыре года назад, 5 июля 2017 года, прекратилась земная жизнь православной поэтессы и НАСТОЯЩЕЙ правозащитницы Ирины Ратушинской.
Ее жизнь, ее биография, ее ум, улыбка, красота, толерантность, последовательность и независимость – как образец свободного поведения свободной личности в несвободном мире.
Всю жизнь она делала, что хотела и что могла. Не более того, но уж никак не менее. В 1982 году получила семь лет советских концлагерей за стихи, которые злобные правящие идиоты сочли антисоветскими. Эти стихи прочитал в переводе тогдашний начальник Америки Рейган, впечатлился и в 1986 году велел тогдашнему начальнику СССР Горбачеву отпустить Ратушинскую, а также отправить ее лечиться в Англию от последствий пребывания в мерзлых мордовских карцерах, куда она постоянно попадала ради свободы своих подружек-политзэчек. Горбачев послушался, но тут же лишил строптивицу и ее верного мужа Игоря советского гражданства. На Западе, несмотря на мировую известность, писательская карьера Ратушинской не состоялась, потому что она не прогибалась ни перед кем. Коммунистами, империалистами, либералами, националистами, политиками отечественными и западными. Не тусовалась и никуда не лезла. Сблизилась лишь с православным пастырем Антонием Сурожским, который крестил ее детей и считал, что ей нужно вернуться на родину, что она в конечном итоге и сделала.
Возвратившись в Россию, она не побиралась и не политиканствовала, а зарабатывала себе на жизнь сочинением сценариев для сериалов, из которых самым известным была «Моя прекрасная няня», которую смотрела по ящику «вся страна». Воспитывала сыновей-близнецов.
Я нашла и другие ее стихи, написанные в лагере. Тема там — соответствующая месту пребывания.
В. Сендерову
О нем толковали по всем лагерям,
Галдели в столыпинских потных вагонах,
И письма писали о нем матерям,
И бредили в карцере хрипнувшим горлом.
Давно ли сидит он — не помнил никто,
Но знали: делился пайком и заваркой,
И отдал мальцу на этапе пальто,
А в зоне голодных кормил с отоварки.
И, спутав со слухом невнятную быль,
Гадали: за что он влетел в арестанты?
Одни говорили: за то, что любил.
Другие шептали, что за пропаганду.
А он им паек в колбасу превращал,
Лечить их не брезгал — чесотка ли, вши ли.
А женщин жалел, понимал и прощал.
И даже не требовал, чтоб не грешили.
Он боль унимал возложеньем руки,
Учил: вы не звери, пора бы из клеток…
И самые верные ученики
Его продавали за пачку таблеток.
А он говорил: ваши души во тьме,
И что, мол, с вас спросишь.
И гневался редко.
А впрочем, болтали в Бутырской тюрьме,
Что он за донос изувечил наседку.
Одни уходили, отмаявши срок,
Другие амнистии ждали напрасно,
А он под нее и попасть бы не мог,
Поскольку считался особо опасным.
Но четверо зэков, уйдя по домам,
О нем записали, что знали в тетрадку.
Их тут же забрали, и к новым делам
Подшили их записи — все по порядку.
И взяли его — неизвестно куда.
И где он теперь — в рудниках или ссылке,
А может, под коркой сибирского льда —
Спросите попутчиков на пересылке.
Март 1983
Сколько и скольких же мы еще не знаем!
Последний дракон
Плохо мне, плохо. Старый я, старый.
Чешется лес, соскребает листья.
Заснешь ненароком — опять кошмары.
Проснешься — темень да шорох лисий.
Утро. Грибы подымают шляпы.
Бог мой драконий, большой и добрый
Я так устал: затекают лапы
И сердце бьется в худые ребра.
Да, я еще выдыхаю пламя,
Но это трудно. И кашель душит.
В какой пустыне метет крылами
Ангел, берущий драконьи души?
Мне кажется, просто меня забыли,
Когда считали — все ли на месте.
А я как прежде, свистнуть не в силе,
Чтоб дохли звезды и падал месяц.
Возьми меня, сделай такое благо
В холодном небе жадные птицы.
Последний рыцарь давно оплакан
И не приедет со мной сразиться.
Я знаю: должен — конный ли, пеший —
Придти, убить и не взять награды:
Но я ль виноват, что рыцарей меньше
Ты сотворил, чем нашего брата?
Все полегли, а мне не хватило.
Стыдно сказать, до чего я дожил
В последний рев собираю силы:
За что я оставлен без боя, Боже?
Плохо мне, плохо. Старый я, старый
Ирина Ратушинская
А потом я нашла биографию автора… Это был совсем шок.
Четыре года назад, 5 июля 2017 года, прекратилась земная жизнь православной поэтессы и НАСТОЯЩЕЙ правозащитницы Ирины Ратушинской.
Ее жизнь, ее биография, ее ум, улыбка, красота, толерантность, последовательность и независимость – как образец свободного поведения свободной личности в несвободном мире.
Всю жизнь она делала, что хотела и что могла. Не более того, но уж никак не менее. В 1982 году получила семь лет советских концлагерей за стихи, которые злобные правящие идиоты сочли антисоветскими. Эти стихи прочитал в переводе тогдашний начальник Америки Рейган, впечатлился и в 1986 году велел тогдашнему начальнику СССР Горбачеву отпустить Ратушинскую, а также отправить ее лечиться в Англию от последствий пребывания в мерзлых мордовских карцерах, куда она постоянно попадала ради свободы своих подружек-политзэчек. Горбачев послушался, но тут же лишил строптивицу и ее верного мужа Игоря советского гражданства. На Западе, несмотря на мировую известность, писательская карьера Ратушинской не состоялась, потому что она не прогибалась ни перед кем. Коммунистами, империалистами, либералами, националистами, политиками отечественными и западными. Не тусовалась и никуда не лезла. Сблизилась лишь с православным пастырем Антонием Сурожским, который крестил ее детей и считал, что ей нужно вернуться на родину, что она в конечном итоге и сделала.
Возвратившись в Россию, она не побиралась и не политиканствовала, а зарабатывала себе на жизнь сочинением сценариев для сериалов, из которых самым известным была «Моя прекрасная няня», которую смотрела по ящику «вся страна». Воспитывала сыновей-близнецов.
Я нашла и другие ее стихи, написанные в лагере. Тема там — соответствующая месту пребывания.
В. Сендерову
О нем толковали по всем лагерям,
Галдели в столыпинских потных вагонах,
И письма писали о нем матерям,
И бредили в карцере хрипнувшим горлом.
Давно ли сидит он — не помнил никто,
Но знали: делился пайком и заваркой,
И отдал мальцу на этапе пальто,
А в зоне голодных кормил с отоварки.
И, спутав со слухом невнятную быль,
Гадали: за что он влетел в арестанты?
Одни говорили: за то, что любил.
Другие шептали, что за пропаганду.
А он им паек в колбасу превращал,
Лечить их не брезгал — чесотка ли, вши ли.
А женщин жалел, понимал и прощал.
И даже не требовал, чтоб не грешили.
Он боль унимал возложеньем руки,
Учил: вы не звери, пора бы из клеток…
И самые верные ученики
Его продавали за пачку таблеток.
А он говорил: ваши души во тьме,
И что, мол, с вас спросишь.
И гневался редко.
А впрочем, болтали в Бутырской тюрьме,
Что он за донос изувечил наседку.
Одни уходили, отмаявши срок,
Другие амнистии ждали напрасно,
А он под нее и попасть бы не мог,
Поскольку считался особо опасным.
Но четверо зэков, уйдя по домам,
О нем записали, что знали в тетрадку.
Их тут же забрали, и к новым делам
Подшили их записи — все по порядку.
И взяли его — неизвестно куда.
И где он теперь — в рудниках или ссылке,
А может, под коркой сибирского льда —
Спросите попутчиков на пересылке.
Март 1983
Сколько и скольких же мы еще не знаем!
10 комментариев