Обещанное продолжение. Все вместе – законченный цикл, можно сказать, история, рассказанная Ахалем о себе.
Девочки, погрязла с ремонтом, так что когда что дальше будет – не знаю  Разве что могу спросить – я не надоем, если буду часто выкладывать тексты? И, нести ли старые, которые уже выкладывались на Би? В конце концов, новые ладно, а старые можно на моих страничках найти…

Эти эльфы…

Когда капитану сказали, что его хочет видеть один из пассажиров, почему-то он сразу понял, о ком идет речь. Почему — сам не знал. Может быть, потому что в списках пассажиров его лайнера значилось одно имя? Ахаль Элисе. Эльфийское имя.
В списке деяний эльфа, спешно доставленном на борт перед отплытием, оказалось столько всего — капитан уже не был уверен, прибудет ли в порт назначения. Одна попытка кражи гномьих реликвий чего стоила.
Хотя проплыли же половину пути спокойно и вышли же сейчас в открытый океан. Поэтому он мог поверить во всё. Скулы слегка сводило от привычно вежливо-доброжелательной улыбки, с которой он разглядывал возмутительно остроухого и большеглазого пассажира.
И просьба, озвученная эльфом, привела капитана скорее в благодушное настроение. Настолько благодушное, что когда присутствовавший при встрече помощник полез объяснять, мол, сие никак невозможно, капитан развернулся к нему со словами:
— Меня интересует ваше чувство юмора. Как у вас ним, Томсон?
— Сэр?
— Хотите, я расскажу вам один анекдот? — капитан заложил руки за спину, не обращая внимания на навострившего уши эльфа, поглядывавшего на все это с привычным для его расы любопытством. — Однажды к пилоту прибежала перепуганная новенькая стюардесса с вопросом, что делать. Сказала, что один из пассажиров требует открыть люк. На это пилот ответил ей: «Вы не волнуйтесь, он всегда тут выходит».
Помощник молчал, всем видом выражая недоумение.
— До некоторых пор я считал это анекдотом, — капитан позволил себе многозначительно хмыкнуть. — Пока в подобной ситуации не оказался мой двоюродный брат. И знаете что? Тот эльф выжил.
— Сэр? — на сей раз помощник спрашивал уже откровенно растерянно.
— Я лично прослежу, чтобы вам выдали ваши документы, — повернулся капитан к эльфу. — Идемте.
Тем вечером, стоя на одной из нижних палуб и глядя в темноту за кормой, где терялся белый след лайнера и где только что потерялся один проклятущий эльф, капитан размышлял. Неудивительно, что первыми из союзных ныне рас люди встретили именно эльфов. С их вечной «игрой» и полным презрением всякой ответственности… Этот даже не подумал, под какой удар подставляет всех окружающих.
Чего можно было ждать, капитан сам не знал. Удара обозленного мага? Вертолета с не любящими летать, а оттого вдвойне озлобленными гномами?
По крайней мере, теперь эльф исчез и можно было не волноваться о лайнере, команде и пассажирах. Философски вздохнув, капитан отвернулся.
Эти эльфы… Пороть их надо, вечных детей. Может, тогда повзрослеют.

Глаз бури

С неба валят разноцветные листья. Внизу, под утесом накатывают на скалу свинцовые, тусклые волны, но на открытой веранде ресторана тепло. Мы не сильно чувствительны к холоду, но кто-то не поленился набросить заклятье, легким маревом растекшееся под крышей. Теперь воздух здесь теплый, но все равно пахнет осенью.
Возможно, это сделал Нурион Эш. Он устроился слева от меня, лежит на пестрых подушках, задумчиво глядя в переплетение тонких балок под крышей. У него бледное лицо, выцветшее, словно осеннее небо: совсем недавно его игра чуть не закончилась, и ему еще тяжело сидеть, не давая опоры спине.
Интересно, человек на его месте смущался бы?
Он ни капли не обеспокоен своим видом. А дергающееся изредка ухо — лишь жест, привычный многим из нас, когда мы предаемся размышлениям. Я и сам порой ловлю себя на этом, обычно из-за пристального взгляда друга-по-игре.
Отворачиваюсь, смотрю на остальных. Нас сегодня собралось необычно много: девять эльфов и одна эльфийка. Десять игр сошлись в одной точке и замерли в тягучем осеннем мгновении. Листья летят и летят вниз, в озеро, и кажется, что это будет длиться вечность: тусклый свет, отдаленный шум волн и наше тихое дыхание. Но это спокойствие обманчиво.
У людей есть интересное выражение: «глаз бури». Островок абсолютного спокойствия в центре хаоса. Недолгое затишье, после которого яростная стихия налетит с новой силой. Очень хорошее выражение.
Мы сидим сейчас в глазе бури. Вокруг бьются, сплетаясь, десять игр, остановившихся на одно мгновение нашего бесконечно долгого и такого безумно краткого существования. Мы держим каждый свою, усмиряя, не давая вырваться и набрать привычные обороты, потому что иногда… Иногда он нужен, этот крохотный островок спокойствия, где можно встретиться с другими.
Я ловлю себя на том, что уже давно наблюдаю, как сидящая напротив эльфийка грызет громадный леденец. Он лилово-красный, фигурный, в виде какой-то неведомой твари. Разноцветные полосы почти прозрачные, и невозможно понять, кто это. Дракон? Грифон? Трехглавый пес? Леденец уже изрядно погрызен. Прозрачное крошево оседает на тонких губах, чтобы быть слизанным острым языком.
Для людей мы все ровесники. Но я вижу, что она намного старше меня — и в груди все замирает от знакомого азарта. Перед уходом я подойду к ней и спрошу, не хочет ли она поиграть вместе. Недолго, пару дней, быть может, недель. Интересно, откажет или нет?
Кто-то выходит из здания ресторанчика, с той стороны веранды. Я присматриваюсь и лениво поднимаю руку: это мой друг-по-игре. Я не ошибся в нем тогда, встретив еще мальчишкой. С ним действительно приятно играть, «влипать в неприятности», как говорят люди, и с насаждением выбираться из них. Редко кто из людей умеет так ощущать азарт, почти как мы, остро и пронзительно. Он вообще очень хорошо ощущает происходящее — вот и сейчас не стал подходить, кивнул издали, что нашел меня, и скрылся из виду.
Умный мальчик. Здесь и сейчас место только для нас.
Шарон Снуар встает со своего места и садится в центр круга. Я сдвигаюсь поудобней, готовясь слушать. Интересно, откуда взялись все эти подушки? Вряд ли их предлагают обычным гостям. Я прибыл одним из последних, поэтому не видел, кто здесь всё обустраивал. В любом случае, получилось уютно. Самое то, чтобы послушать про чужие игры.
Кто-то откладывает в сторону дымящуюся тонкую трубку, кто-то заправляет за ухо выбившуюся прядь волос. Девять пар внимательных глаз — мы все смотрим на рассказчика, совсем не похожие на себя, серьезные и молчаливые.
А потом Шарон начинает свою историю, и всё вокруг тает, подергиваясь дымкой. Остается только чужая игра и затишье посреди бури, недолгое, но от того мучительно сладкое. То, о чем я, возможно, когда-нибудь расскажу другим.

Мы — это наш мир

Люблю такие моменты.
Это чувство предвкушения… Будто вот-вот развернешь лежащий перед тобой подарок, коснешься яркой шуршащей упаковки, пытаясь понять, что же там, внутри. Только сейчас я знал, что там: целый абсолютно новый мир. И от этого понимания захватывало дух.
Каким он будет? В какие игры там играют?
Я покосился на своего друга-по-игре, стоявшего рядом. Тот, как всегда, чуть хмурился, постукивал пальцами по поясу, что-то просчитывая и прикидывая. Вечно он так, прежде чем сделать шаг — обдумает десять раз. Правда, удовольствие от риска это ни капли не умаляет, за что и ценю игру с ним.
Мальчик стал мужчиной, а маг — великим магом. И всё же все сотни лет, которые мы с ним идем бок о бок, я не устаю радоваться, что наши игры однажды сошлись на том почти забытом лайнере.
Заметив мой взгляд, он поднял голову, и я с улыбкой подмигнул: боишься? Тот только глаза к потолку возвел: его всегда раздражало мое веселье в такие моменты. Немного наигранно, конечно, раздражало, но в этом весь он. Хитрый, пронырливый, как и все люди, но при этом верный тем, кто ему дорог.
Иногда мне кажется, что все мы — это и есть наш мир. Юный, дерзкий, рвущийся вперед, готовый работать без устали, играя и веселясь, стремясь к одному ему лишь ведомой цели. Сейчас эта цель была ясна всем нам: мы искали новых друзей.
Хитроумные люди, заполонившие все вокруг, переделывающие и перестраивающие по-своему.
Степенные гномы, чье слово было тверже камней, а надежность искупала неспешность.
Прямодушные орки, грубоватые, но честные и открытые — если найдешь дорогу к их сердцу.
И мы, эльфы, вечные игроки, не мыслящие для себя иного. Легкие, веселые, всегда глядящие вперед, что бы ни случилось. Так, как смотрел сейчас вперед я сам. Смотрел на медленно разгорающееся сияние межмирового портала.
Никогда не устаю любоваться красотой. Вот и сейчас, замер, глядя во все глаза: как дрожащая точка света постепенно наливается силой, выбрасывает тоненькие пока еще лучики, тянется ими неуверенно к раме, как растет и ширится, центр уже закручивается спиралью, состоящей, кажется, изо всех цветов разом…
Портал наконец развернулся, кружение цветов замерло, и я заморгал, приходя в себя. Ну и еще от того, что сзади донеслось недовольное ворчание, а на плечи легли тяжеленные ладони. А потом меня просто сдвинули в сторону, и орк, которого выбрали идти с нами, шагнул вперед, буркнув что-то недовольное.
Вот ведь… орк.
Рассмеявшись, я пропустил момент, когда друг-по-игре шагнул следом за орком, мигом окутываясь призрачным светом портала. Обернувшись, я помахал гномам и людям, которые оставались здесь.
А потом шагнул в портал сам, навстречу новой игре.