Свежее соавторское, совершенно с пылу-с жару, вчера написалось.
Да, Гарри Поттер. Да, внезапно  Но, полагаю, тут есть любители? Особенно любители Салазара?
Писалось вместе с Шион Недзуми, большое ей спасибо за вдохновение и удовольствие от работы!

Вернуться домой

Пламя лизало каминную решетку, пытаясь вырваться из-за нее, но у него не получалось. Только ровное сухое тепло растекалось по кабинету, да отблески странно играли на боках запыленных бутылей, которыми были уставлены шкафы и полки.
Домовой эльф почтительно замер неподалеку от массивного рабочего стола, готовый по любому жесту броситься выполнять поручение. Но маг лишь перекатывал в длинных сухих пальцах кубок и молчал, глядя в пламя.
Сколько времени прошло с тех пор, как он был здесь в последний раз? В сердце своего любимого и самого грандиозного детища. Хогвартс… Немало труда вложили они в него, замок расцвел, но начало истории он помнил, как будто это было вчера.
Чары, легшие на подходящую местность. Камни, ворочавшиеся, повинуясь движениям волшебных палочек. Стены, выраставшие с каждым днем все выше. И маги, что пришли следом за ними четверыми.
Хогвартс без магов был пуст и мертв.
Он лишь строение, но с ними… О, это крепость, это защита для тех, кто желал познать таинства чародейства и волшебства. Маг помнил, как оживал от гула голосов Большой зал. Кандида насмешила идеей создать иллюзию неба над головой, чтобы помещение казалось бесконечным. Тогда они еще не окончили первую линию обороны, но Кандида стояла на своём. Впрочем, как и всегда, когда дело касалось ее сумасбродных, но гениальных идей.
Позже пришлось признать: она была права. В тот момент они почти забыли о красоте, думая лишь о функциональности… Позже было время это исправить — и Хогвартс расцвел, сдержанной лаконичной красотой.
Которая вскоре перестала быть таковой. Разве может быть покой в замке, где проживают две талантливые и могущественные волшебницы с неуемным, безграничным воображением? Пенни проращивала свои цветы в камне, а Кандида зачаровывала их. Жизнь магов не бесконечна, каждый желает остаться в памяти потомков на века. Постепенно Хогвартс превращался в то, что они задумывали в самом начале — отражение четверых магов, их устремлений надежд, планов. Их сути. Каждый факультет стал лицом своего Основателя.
Приятно видеть, как змейкой льется из подвалов ручеек серебристо-лиственных гербов. Как гордо поднимает голову орел на входе в Когтевран — еще одна задумка Кандиды для усиления тяги к знаниям. Алые с золотом львы ходили не менее гордо: защитники и заступники, стражи Хогвартса. Сновали, не обращая на них внимания, барсуки, приводя замок в порядок.
Каждый из них оставил о себе память: и в стенах замка, и в сердцах людей.
И теперь он вернулся поглядеть на плоды этой памяти.
Кубок чуть стукнул по столешнице. Маг поднялся, жестом велев убрать со стола. Старость подобралась непозволительно близко, теперь ночами он предпочитал спать. Но сейчас это не вызывало раздражения: Хогвартс тоже спал.
Они встретятся утром.

Если выбирать, в каком направлении идти, куда бы направиться? В Хогвартсе много памятных мест, воспоминания следуют по пятам, оберегают его. Словно усталая старческая грудь обрела второе дыхание, и все кажется, что вот-вот седой волос окрасится в темный. Шаги легки, бесшумны, мантия тщательно скрывает фигуру, а замок как будто сам отворяет двери, маскируя это под дерзкие порывы ветра. Хогвартс живой, в нем слышится отголосок, эхо сознания трех Основателей. Вскоре к ним добавится еще одно.
Скоро, но еще не сейчас.
Пока шаги неслышны — куда их расслышать за гомоном голосов. Зеленое, алое, желтое и синее. Четыре цвета, все здесь, в этих стенах. Маг невидимкой шел по коридорам, смотрел вокруг, сравнивая, запоминая. Пытаясь понять, во что же выросло его дитя.
Это та самая любовь, когда твой сын говорит первое слово. Или когда ты впервые учишь его держать оружие в руках. Деревянный меч нелеп и легок, но с ним мальчик ощущает себя самым счастливым на свете, настоящим воином. И тогда сердце переполняет радость, надежда однажды увидеть, как он возьмет в руки настоящий меч.
Замок вырос, как этот мальчик, камни его уже не так светлы, в нишах поселились каменные статуи и рыцарские доспехи. Под пальцами — полированная гладкость металла и звон охранных чар, приветственный и гулкий, но его слышит только маг. Для остальных он — разве что странное привидение. А они для него…
Будущее?
Маг кивнул своим мыслям.
Да, это его будущее — и сейчас он гордился им. Гордился, глядя на появившиеся из хаоса и сутолоки знания и порядок. Гордился, глядя на детей, осваивающих свои первые заклятья. Взмахи волшебных палочек, звонкий хор голосов — и манекен падал, сметенный общей магией.
Зеленой-алой-желтой-синей…
Перед глазами встают растерянные лица первых — самых первых — учеников. Как толпились дети во внутреннем дворе, не зная, чего ожидать от величественного с виду строения. И как смеялся Годрик, потому что одна из башен скрывала строительные леса — они не все успели подготовить. Магия не всесильна. Маг тогда не разговаривал с другом неделю: иногда Гриффиндор мог быть до безумия… несносным. Невыносимым. Шумным. Кричащим. Слишком ярким. Пенни пророчила, что их факультеты никогда не найдут общий язык. В чем-то она была права, их умница Пенелопа.
Он видел это сейчас — легкий холодок, пролегший между зеленым и алым. Едва заметная тень, со звоном рушащаяся на совместных уроках. Когда неважно, кто твой товарищ — есть лишь цель и ваш общий успех. Ровно как у них двоих…
Годрик мог быть невыносимым. Особенно, когда врывался в спальню, раздвигал тяжелые занавеси, давая дорогу яркому солнцу. Маг еще не проснулся к тому времени, а друг уже размахивал руками, осененный очередной идеей. А еще Годрик Гриффиндор был неотвратим, как ураган, стихийное бедствие, особенно, когда желал вытащить засевшего в лаборатории друга на свежий воздух. Громовые раскаты его баса разносились по всему подземелью. Они были разными, но в то же время…
Приятно видеть, как много последователей у Основателя львиного факультета, радует сердце, что заветы Годрика — оберегать и сохранять — не забыты. Гриффиндор — те, кто бережет гений Когтеврана, домашний уют Пуффендуя или дипломатические выверты Слизерина. Равно, как гений, уют и дипломатия всегда на стороне воинов.
Давно это было — их споры о том, по какому принципу разделять детей. Но сейчас было ясно: в итоге они оказались абсолютно правы. И он мог быть спокоен за Хогвартс.
Их общий ребенок вырос и уже не нуждался в родителях.
Поэтому последние шаги — уже тяжелые, старческие. Полы мантии тихо шелестят, когда он идет по пустым ночным коридорам. Он снова постарел, его молодость ушла с воспоминаниями, как рассветная дымка.
Один день вместе с Хогвартсом. Еще один день в этих стенах. Последний день. Прекрасный конец, если подумать. Он вложил всю свою немалую магическую мощь, более того — он отдал ему сердце и частичку души. Поэтому расставаться не грустно, ведь, по сути, они не прощаются.
Огонь в камине горел все так же яростно, когда маг вернулся в покинутый с утра кабинет. Обвел взглядом корешки книг с потускневшей золотой нитью, пыльные пузатые бока колб. Домовой эльф появился незамедлительно, но распоряжения подать ужин не последовало. Маг даже не сел в кресло, лишь постоял у стола, рассеяно оглаживая истертый подлокотник — и двинулся прочь, туда, где открывалась замаскированная дверь короткого тайного хода.
Там, если спуститься вниз, до самого дна, а потом повернуть налево, он найдет свое последнее убежище. И верный друг будет охранять сон четвертого Основателя Хогвартса.
Навеки.